Вадим Ванеев рассказал о состоянии и потенциале рынка индейки и утки

Как Вы оцениваете состояние и потенциал рынка индейки и утки? Что можно сказать по итогам года? Как будет меняться ситуация в новой экономической ситуации?

Что касается объемов рынка в целом, то, к сожалению, пока в отрасли нет качественной статистики. Каждый производитель и эксперт оперирует лишь ему ведомыми источниками, которые на деле нередко оказываются довольно противоречивыми. Кто-то говорит, что рынок индейки в России составляет 130 тысяч тонн, кто утверждает, что 170, кто 200…

Я могу ответственно сказать только, сколько произвели мы. В прошлом году мы произвели 44,5 тысяч тонн мяса индейки и 17 тысяч тонн мяса утки. По данным аналитиков мирового уровня Global Research Consulting и KMСG продукция компании с такими объемами лидирует на Российском рынке, занимая долю в 30%.

Что касается тенденций, то на рынке индейки в последние несколько лет очевидна активность. 2014-й год был отмечен наиболее масштабными заявлениями о новых проектах. Озвучено, если не ошибаюсь, уже не менее 50 проектов по индейководству и несколько десятков по производству утки. Правда, с началом 2015 года все чаще стали появляться объявления о «заморозке» проектов. И дело, оказывается, не только в новых экономических обстоятельствах.

Если присмотреться, многие проекты – как под копирку – напоминают наши бизнес-планы, которые были актуальны 10 лет назад и, конечно, много раз поменялись. Мы были первыми, на всем постсоветском пространстве не было ничего подобного! Рынка, как такого, индейки и утки не было. Нам говорили, что «Россия никогда не будет есть индейку». Потребление индейки составляло 100-200 граммов в год.

А когда у нас стало получаться, всем стало интересно, и все стали заниматься индейкой. То же самое с уткой.

В 2014-м году мы запустили производство мяса утки в тестовом режиме. И уже второй наш продукт - без рубля затрат на рекламу - триумфально вышел на рынок. Теперь утиные проекты «вошли в моду».

И всем было бы хорошо: насыщение рынка качественным продуктом, повышение конкуренции, формирование отрасли – это же прогресс! Если бы не ощущение, что мало кто из заявленных производителей – а с ними и их инвесторов - понимает, о чем вообще речь.

Например. Мы сделали 15 тысяч тонн – и все стали заявлять объемы в 15 тысяч тонн. Мы сказали, что будем производить 60 тонн, и все стали заявлять 60. А почему именно 15 и почему именно 60? Цифры ведь сами по себе ни о чем не говорят. Это только в наших стратегических планах логика ясна, потому что мы формируем не только российский, но и экспортный потенциал продукта. А все ли так ставят задачи?

Так же с родительским стадом. Все стали делать родительское стадо. А то, что родительское стадо рентабельно при объемах от 120 тыс тонн мяса в год, и к такому объему нужно готовиться - технологически, профессионально, финансово – все понимают?

Отсюда другой вопрос. Так все ли смогут стать успешными?

Если все проекты «выстрелят», в России через три года будет производиться более 500 тысяч тонн мяса индейки. Чтобы такой объем оказался востребованным, нужно будет, чтобы россияне ели индейки примерно в пять раз больше, чем сейчас. А для этого рынок нужно будет не только насытить качественным продуктом, но и как следует разогреть. Это тоже требует значительных ресурсов – и финансовых, и временных, и человеческих.

Пока россияне потребляют индейки меньше, чем в Европе и во во многих других странах – около 1 кг в год.

На выбор потребителя влияет много факторов, в немалой степени цена. Но индейка не может стоить столько, сколько курица. Это совсем другой продукт. Индейка растет 140 дней, а курица 40. Индейка более требовательна к рациону питания и к условиям содержания. Это ранимая, сложная в выращивании птица.

И вот результат недооцененных сложностей: сообщения о банкротствах. Это значит, сокращения рабочих мест, невозврат кредитов, тень на отрасли, разочарование потребителя…

«Евродон» держит свои обещания. У нас на 16 площадках идет строительство, в радиусе 50 км.

Мы должны за полтора года построить 750 тысяч квадратных метров современных высокотехнологичных объектов, что даст возможность производить через три года 130 тысяч тонн мяса в год. А потом позволит еще увеличить объемы. Мы только чернозема перевезли 70000 тыс вагонов… Каждая озвучиваемая мною цифра имеет фактическое обоснование.

Почему же шансом заявить о себе смогли воспользоваться не все российские производители?

Санкции, могли помочь российским производителям раскрыть потенциал. Действительно, такая возможность была. Но чтобы воспользоваться ею, одних подбадривающих слов мало.

Хотите импортозамещение? Сделайте все, чтобы крупные агрохолдинга не останавливались. Чтобы они создавали новые высокопроизводительные рабочие места, увеличивали объемы, обеспечивали качество продукта. Пора от разговоров переходить к делу.

Сейчас важно выделить и помочь тем производителям, которые уже – без поддержки – смогли реализовать масштабные проекты, проявили стратегический подход, создали современные производственные активы, освоили передовые технологии, сформировали команду.

Сегодня ко мне приехал партнер из Израиля. Рассказывает. Когда он начинал, ему дали кредит - сначала под 2-3%, потом уменьшили до 1%. При этом, электричество – до забора. Коммуникации – все. А за создание рабочих мест – компенсации до 30% на 1 кг убойного веса продукта.

Мы же – все знают – начинаем с нуля, в чистом поле, без коммуникаций, без дорог, без инфраструктуры.

В Советском Союзе – со всеми его возможностями – никогда не было такого масштабного промышленного производства индейки и утки. В степи создано 6400 высокопроизводительных рабочих мест.

Да, у таких стратегически нацеленных проектов высокие затраты. Но деньги работают. У них длительный мультипликативный эффект.

Почему в агросферу Бразилии за последние 30 лет вложено, если не ошибаюсь, 150 млрд долларов, и производство мяса выросло с 4 млн тонн до 34 млн тонн?

Почему Россия — главный покупатель мяса у Бразилии на мировом рынке? Мы что, не состоянии прокормить себя?

Мы, у которых 50% мирового чернозема, треть воды, и лучшая кормовая база!

В 80-е годы, когда я был студентом, по дороге в институт часто проходил мимо рынка. Один торговец «лихо» продавал мясные кости: прикроет их вырезкой, и к вечеру товара нет. Люди разбирали. Я задумался: почему страна, которая первой в мире запустила свои корабли в космос, не может накормить свой народ?

Почему все знают, что такое «Газпром»? Почему нет столь же известных миру российских производителей продуктов питания?

Почему годовой оборот „Газпрома“, если я не ошибаюсь, около 150 млрд. долларов, а компании „Нестле“ — 95 млрд.

долларов? При этом площадь территории России 16 995 850 км2, а Швейцарии 41,3 тыс. км2.

Пока, как пишет пресса, годовая поддержка сельского хозяйства в России составляет примерно столько же, сколько квартальная прибыль всем известного банка…

Какие меры поддержки необходимы отрасли для эффективной реализации программы импортозамещения?

На рынке есть два пути развития. Эволюционный и мобилизационный. Мобилизационный – это когда у каждой ошибки, как и у достижения, есть имя, фамилия и отчество.

Для Российского агропрома наступило такое время, когда имеет смысл отобрать – достаточно несколько! – крупных компаний, которые доказали, что способны работать больше и лучше других – в каждой отрасли такие есть – и создать им особые условия. Льготные процентные ставки, упрощенные процедуры, оперативное принятие решений, преференции…Максимум поддержки, какую попросят. Но поставил бы жесткие условия. Чтобы в стране к такому-то году было столько-то продукта, такого-то качества, столько-то рабочих мест. Не сделаете, не накормите страну - поедете с семьями поднимать Сибирь.

Наша команда и так ставит перед собой задачу: накормить страну индейкой и уткой. Ради этого мы трудимся много лет, мы это – но мне потребуется намного больше времени и сил, чем могло бы.